[русская музыка]

Три года назад эти девицы не умели играть, и выглядели смешно со своим доморощенным, непонятно зачем используемым, фольклором и спадающими с груди майками. Теперь не то что югославский режиссер Кустурица или лондонские "Тигровые Лилии", но и аргентинский композитор Пьяццола не постеснялись бы сыграть с ними на одной сцене, даже если бы те выступали в мужском белье, как они это иногда делают. Теперь это самая веселая, живая и интересная группа Питера, делающая фольклор современным, драйвовым и, главное, занятным, смешивая его с джазом, танго или панком, соединяя русскую этнику с азиатской и западно-европейской. Баян, скрипка, духовые, голос Наташи Кордюковой, который иногда становится дополнительным инструментом и импровизирует свои партии на ходу, барабаны, в которые колотит Катя Федорова, будучи еще на сносях, так же как и баянистка Леша. И весь этот странный карнавал, где так страстно зажигает БАБСЛЭЙ, происходит в хармсовской Елдыриной Слободе. Вы там не были? А это замечательное место. Такое солнечное. Место, где женское счастье - это засолить огурцов, помидоров, патиссонов и выпить рюмку коньяку с бабами. Девишник времени umza-umza. В полный отрыв.

Время не ждет. Пора издавать антологии. На всякий случай. Пока цела еще телефонная книжка.

15 лет назад свердловский интеллигентный люмпен Шахрин, простой уральский тракторист с двумя другими уральскими трактористами, посреди сюрреализма будней, запел простым человеческим языком о простых человеческих вещах, заиграл простой дворовый рок-н-ролл, ни к чему при этом не снисходя. Среди косметического декаданса свердловской рок-сцены ЧАЙФ продолжил скорее питерские традиции Майка Науменко. Для псов с городских окраин все вдруг в их жизни обрело романтику и поэзию: все их любовные истории и блядки, все их дрязги и радости. ЧАЙФУ, как Samsung’у, можно смело поставить на лбу штамп “Народная марка”. Что еще так хорошо ложится на гитарные переборы во дворе/подъезде/переходе/кухне, как не “сейчас со всей мочи завою с тоски - никто не услышит” или “не со мно-о-о-ой ты”.

Но этот двойник не совсем антология, а избранные самими музыкантами песни из разных альбомов, любимые или веховые, новые и смертельно старые, запись живого юбилейного концерта 19 февраля 2000 года в с/к “Олимпийский”. С шумом и хоровым пением зала (“ой-йо”, конечно, не сравнится с тем, когда на “Нашествии” многотысячная толпа подхватила за ЛЕНИНГРАДОМ “только с тобой я буду е&@#%ся”, но это уже другая история), с конферансом (когда, например, Бегунов припевает: “вороны-москвички потырили спички”), с приветами и дежурно-отчетными юбилейными речами, с косяками и импровизациями: чего стоит внеплановое попурри из хитов радиоэфира в финале песни “Внеплановый концерт” - убери ногу с моего фэйса - я еще очень жива, хали-гали, паратрупер, нам с тобою было супер, верхом на звезде, рок-н-ролл - это не работа, я помню все твои трещинки - все это поет совершенно серьезным голосом добрый и ироничный Шахрин.

Кроме того, это абсолютно негативный альбом, эксплуатирующий массу депрессивных сюжетов. Все подростковые стереотипы на эту тему: кроваво-мясные сцены, мозги на стенах (“ты лишь медленно украдкой собрала мои мозги”), кровь на рубашке, кишки на полу, врачи, пистолеты, сирены, наркотики, суицид, фобии (“а вдруг ты хочешь убить меня”), беспросветная болезнь всего, что может болеть. Как будто нет у нее радости в жизни, все плохо, а будет - еще хуже. Но ей и это пофиг. Ее самой там нет, в этих песнях. Там вообще никого нет. И это так печально. Было бы гораздо интереснее, если бы на пластинке было 16 песен “Блюдца”, ну и еще добавить две прыгучие песни - “Сама” и “Комета”.

Есть забавные места, например, песня “На грани”, где она поет дуэтом со своим гитаристом Droff’ом, там есть строчки: “у нее спид она скоро умрет/ и в подвортне нас, кажется, кто-то ждет”.

Ремесло придворного ди-джея как полезно, так и приятно. Его ремиксы - как компромисс между теми, кто любит попеть, и теми, кто любит потанцевать. Ремиксы - это как пи-ар. Особенно актульно для самых тяжелых в смысле танцевальности типа СПЛИНА, МУМИЙ ТРОЛЛЯ, ЧИЧЕРИНОЙ, Найка Борзова. Но где же АРИЯ, где же КОРОЛЬ И ШУТ? Нашествие “Нашего радио” на танцпол обошлось пока без своих хэдлайнеров, за которых так любят голосовать в Чартовой дюжине. А было бы забавно.

ZDOB SI ZDUB с пищащими резиновыми собачками. “Молоко И Мед” с патетическими фортепьянными лупами и оркестровой глубиной. Лошадка Найка с кокаином и ориентальными струнами. Прыгающий по сопкам ТУМАННЫЙ СТОН с джанглом. ЛАКМУС с трип-хопом. Линде, казалось, ничего уже никогда не поможет, но Рэму, похоже, это удалось. У группы 7Б (вокалист которой настолько неудачно пытался копировать манеру пения Михея, что это имело успех) он спрятал эти голые и неуместные клавиши. Над Чичериной Рэм просто издевается - синтезаторная дискотека в духе РУКИ ВВЕРХ. Очень минималистичные “Диктофоны” и потерявшийся в этом минимализме голос Петкуна. Ну и так далее. Высокотехнологичное предприятие с отличным комплексом очистных сооружений. Экологическая музыка.

Давайте назовем это “синема-поп-хоп” или еще хуже - “after-постмодерновый easy-listening”, и всем будет приятно. Лаундж НОЖЕЙ, если сравнивать их “Мечты Третий Сорт” с Витусом по принципу кинематографической аппликации, более экстремален в своей приторности. Витус берет голоса персонажей неистеричных советских фильмов и синхронных переводов несоветских, затем скрэтчем, драм-машиной и сэмплером, как клеем, наклеивает их на easy-джазовые мелодии - “Girl From Ipanema” Жобима, “My Favorite Thing” Колтрейна, YONDERBOI и пр., и получается такой кино-микс, который приятно послушать утром с похмелья - он пахнет ностальгией, успокоенной совестью и клятвами никогда больше не пить.

Это не TEQUILAJAZZZ. Федоров здесь забыл кто он, что он делал до сих пор, и стал действительно композитором, который может озвучить все. Фортепиано, виолончель, скрипка и флейта - квартет Александринского театра - звучит по-чеховски лениво и неторопливо. Даже вечерина с вальсом, танго, шарманкой и карточными фокусами как-то уныла и тревожна, как будто все всё понимают - что никто ни на что не годится, разве что только силой своей “высокой русской неудачи” втягивать в эту черную дыру всех продвинутых лопахиных. Тихий минимализм, пустынная, а от того еще более печальная, музыка вымирающего сада, с шелестом уже несуществующих листьев, далеким перестуком навсегда уходящих поездов и шаркающими шагами забытого Фирса.

Если на первом диске больше одного раза можно слушать только ПЕП-СИ, то ценность второго сборника заключается только в его энциклопедичности. Не ищите здесь концептуального. Тут изложен не смысл, а взгляд. Панорама клубной музыки представлена идеально для того, чтобы убедиться в очередной раз, что не ходить в питерские клубы, особенно в Грибоедов - почти ничего не терять.

Остальной состав почти повторяет предыдущий выпуск: MARKSHEIDER KUNST, Шнуров (он опять поет про деньги, наверное, чем больше денег, тем их меньше, “деньги бывают - такое бывает”, вам это ничего не напоминает?), 2 САМОЛЕТА, ВНЕЗАПНЫЙ СЫЧ. Из того, на что можно обратить внимание - МОЁ МЕТРО (если хотите послушать MOLOKO, сходите на МОЁ МЕТРО), ЛЮДИ ЛОПЕСА (чуть утяжеленное latino), УЛИЦЫ (это потанцевать), СТРАННЫЕ ИГРЫ (что-то из ретро). В основном, это всё Ленинградо-, Аукционо-, КС-подобные группы, которых в Питере теперь великое множество, и чтобы не путаться в них, всякому приличному человеку необходимо держать у себя такие энциклопедии.

Если все время играть с Шевчуком, то можно научиться, во-первых, мастерски исполнять хард-рок, надеждой которого объявляли ДДТ в одном из 80-х годов, во-вторых, мастерски имитировать манеру Юрия Юлиановича составлять песенные строчки. Поэтому и кажется, будто это Шевчук просто запел другим голосом, настолько слышны там его отголоски. То, что хард-рок, оказывается, в моде, это все теперь узнают по пятницам на волне одной известной радиостанции. Там же и Вадим Курылев, соло-гитарист ДДТ, не дав свежевышедшему альбому как следует забыться, уже успел взломать чарт со своей "современной формой литературного хард-рока". Постойте, меня сразила одна догадка: а что если Земфира держится третьей после КИШ и АРИИ в упомянутом чарте только потому, что творчески переработала один пассаж из LED ZEPPELIN? В общем, хард-рок жив. В сердцах семиклассниц. Я не собираюсь с ними спорить.

Русский рок - это когда все пьяные, очень злые или очень веселые и иногда попадают туда, где у гитары струна. Русский рок - это когда все фонит и не надо отстраивать звук. Русский рок - это когда кто в лес, кто за портвейном. Русский рок существовал только тогда - в 80-х, когда не было нормального аппарата, репетиционных баз, а было желание и какая-то толика протеста. То, что так долго не издавалось по причине эстетического характера, приобрело со временем ценность этическую и научную, исследовательскую и мемориальную. Уникальнейший не только по своему разгильдяйству, но и по своему составу, по искренности, по эмоциональному напалмовому заряду, сборник ленинградских рок-фестивалей - история и эволюция питерского рока 80-х - издан на 10 кассетах. Вот он, рок-н-ролл во всей красе. Это как старые любительские фотоснимки, передержанные в проявителе или недодержанные в фиксажном растворе - там ничего не видно, но они почему-то дороги.

I фестиваль (1983)

В 1983 году, когда моих сверстников принимали в пионеры, когда дети пели песни про тачанки гражданской войны, и в магазинах еще была вареная колбаса, русский рок очнулся от своего беспрерывного творческого похмелья на I смотре-конкурсе Ленинградского рок-клуба. Что, судя по всему, было для него большой неожиданностью. Показательно, что лучшим вокалистом был назван Виктор Салтыков (МАНУФАКТУРА), потенциальный поп-певец, который после этого быстро слился в ФОРУМ (что характерно, на IV фестивале лучшим вокалистом стал Сергей Рогожин, который тоже после этого слился в ФОРУМ).

Что слушать.. Одна из немногочисленных записей РОССИЯН с Жорой Ордановским, самым первым и, наверное, последним настоящим дон-кихотом рок-н-ролла. “Снова в ритме добра будут биться сердца” - главное, заставить самого себя поверить в это. “Нет, еще не время на хранение сдать рок” - это называлось “цельность и принципиальность в реализации идей рок-музыки”, за что РОССИЯНЕ были награждены дипломом III степени.

ПИКНИК поет несвойственно ему быстро рок-н-ролл про велосипед (очень современное звучание, сейчас из песни можно было бы сделать хит). На II-м фестивале эту же песню споет ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. Видимо, “Bicycle Race” Меркури не давал покоя.

Лучшим на I фестивале, бесспорно, был АКВАРИУМ с его клавишами в духе VENTURES, с его никому не понятными текстами - по качеству (хоть они и побренчали на расстроенном рояле), по аранжировкам (за что был грамотой отмечен Курехин), по оригинальности. Но диплом I-й степени все же отдали МАНУФАКТУРЕ. АКВАРИУМ получил “Эрика Клаптона в наборе”.

Время, когда генсекам ничего не оставалось, как умирать одному за другим, а музыканты стали готовиться к ежегодным фестивалям долго и загодя (в пределах разумного). Такие группы, как МИФЫ, ПИЛИГРИМ и т.п., развивающие простой пафос простых истин на основе простого ритм-энд-блюза, стали никому не интересны и, главное, не понятны. СТРАННЫЕ ИГРЫ, АКВАРИУМ, ДЖУНГЛИ, ТЕЛЕВИЗОР, которые делали теперь пусть доморощенные, но шоу, снимали T.REX или экспериментировали со звуком и бичевали постылую действительность либо опосредованно метафорически, либо непосредственно сатирически.

Что слушать..Дебют АЛИСЫ еще без Кинчева и без его харизмы. Никогда прежде не издававшиеся песни СЕКРЕТА, под которые отведена целая кассета (часть II). “Лето”, где Майку Науменко подпевает “ша-ла-ла-ла” СЕКРЕТ. ТЕЛЕ У - инструментальный проект “золотой гитары Питера” Александра Ляпина, где он отдыхает от АКВАРИУМА.

Что слушать..ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА, группа с длинными концептуальными мюзиклами, не оставившая студийных альбомов. СОЮЗ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ РОК, из которого вышел еще в 1980 году Майк Науменко, играет его “Мажорный рок-н-ролл” чудовищно медленным образом. Молодой Цой и песня “Троллейбус”, где из инструментов слышно один только бас. АКВАРИУМ времен индустриальных инструментальных экспериментов с ПОП-МЕХАНИКОЙ и никуда не вошедшая песня “Никто не сможет дать мне то, что сможешь дать ты”. ДЖУНГЛИ, концерт для миксера с голосом и гитарой. И десерт третьего фестиваля - внеконкурсное выступление ПОП-МЕХАНИКИ, аплодисменты и овации после которого идут просто отдельным трехминутным треком.

Что слушать..АЛИСА, нагнетающая ужас готическим гонгом, и бэтмэн Кинчев с вампирическим макияжем, не знающий компромиссов. Не причесанное еще, как в “Группе крови”, но уже прохладное нью-вэйвовое КИНО. ДЖУНГЛИ: теперь уже исключительно инструментальный ансамбль имени Роберта Фриппа. ПРИСУТСТВИЕ, “ленинградский LED ZEPPELIN”, также не оставивший никакого магнитофонного наследия (“Осенний блюз” номинирован как лучшая песня). АУКЦЫОН: дуэт противно-филармонического “лучшего вокалиста” Рогожина и обаятельно картавящего Федорова со звуковым сопровождением в виде голосящего Гаркуши. АВИА с пародийно-серьезным вокалистом Антоном Адасинским (теперь режиссером театра “DEREVO”). Публицистический ТЕЛЕВИЗОР с перестроечными лозунгами - на гребне волны. АКВАРИУМ со своими самыми вкрадчиво-нежными блокбастерами, за что и получил тогда гран-при фестиваля, а теперь шибает в нос опасным предчувствием сентиментальной слезы. “Дикий мед” - редкая вещь, “Глаз” (“Дайте мне глаз, дайте мне холст”) - в более рок-н-ролльной обработке.

Что слушать. АВИА: “йо-хо-хо-хо-хо-хо шала-лай-ла-ла” - цепляется быстро и произносится как мантра. Окрепший отстраненно-героический вокал Цоя. Рок-н-ролл про то, “что ты такая дура” возродившегося спустя 13 лет САНКТ-ПЕТЕРБУРГА и мастера спорта по прыжкам в высоту В.Рекшана. Малоизвестный экспериментальный проект будущего гитариста АУКЦЫОНА Д.Матковского ОХОТА РОМАНТИЧЕСКИХ ИХЪ с вокалом Рогожина. ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК: разрешенный антикомсомольский памфлет тех времен, когда из комсомола выходили уже не из чувства протеста, а из чувства коллективизма. Наркоромантический гимн МЛАДШИХ БРАТЬЕВ “Романтики нюхают клей”. Нервно-веселый баян румяного дяди Федора Чистякова. Самая приличная песня АВТОМАТИЧЕСКИХ УДОВЛЕТВОРИТЕЛЕЙ, пионеров отечественного скандала. Психоделический трип ДЖУНГЛЕЙ. Наумов и Башлачев, акустически одинокие и от этого искренние.

Очень изощренно оформленный, на зависть дизайнерам, альбом русско-африканской регги-команды, которая вдруг заиграла знойное латино вместо индустриального регги. И это так пошло ей на пользу! Питерцы могут зажигать пожарче, чем все латиносы, вместе взятые. Зарисовки праздного гуляки, где самба бабушки-бомжа в подворотнях смурного мегаполиса сменяется пересказами Чарли Паркера, а те в свою очередь - африканскими сказками-плясками про большого человека zumu-zumu и, конечно же, незабвенным ска. И неспешный вокал Сергея Ефременко - Ефра - действует, как успокоительное: все хорошо, нет тоски, есть только vibe, вибрация и вибрирующие на темном танцполе женщины. Русско-африканское латино - это как франко-германский квас. Быть такого не может, но если попробовать, получится, может быть, сногсшибательно, а может, и забавно.

20 треков - трэш, гранж, хип-хоп, тяжелый ска, фанк, металл - все, что не похоже на РУКИ ВВЕРХ, московских и питерских групп. Пара песен про скейтборд (сайкобилли DISTEMPER’а: со скейтом вместе мне интересней, научу ровесниц не падать с лестниц; поп-постпанк НАИВа), пара песен про любовь (НЕРВЫ, РУГЕР). В меру - металлических ужастиков, чтобы жизнь медом не казалась, а в основном, только радости полового созревания.

НЕБО ЗДЕСЬ - наш ответ ALICE ON CHAINS. BROKEN - вокал Кинчева и трэш, постепенно переходящий в вокал Виктора Салтыкова и электро-поп. IFK - инструкция по обращению с пьяными женщинами (“Она не хочет. Это война полов.”) ЗУБЫ - Александр Градский-металлист. Чемпионы пластинки - конечно, “Данила-блюз” КИРПИЧЕЙ, вечно обреченная история влюбленных, разделенных расстоянием от Питера до Москвы, конечно, Дельфин, ЧУГУННЫЙ СКОРОХОД (“подо мною Йоко Оно”), МЭD DOG и DISTEMPER. “Включаю КИРПИЧИ, а что еще включать?” (НЕРВЫ).

После успешного релиза “Капли дегтя в бочке меда” Снайперы собрали все свои доснайперские (Сурганова и “Нечто Иное”) и раннеснайперские (Сурганова и Арбенина) записи, отреставрировали и в 1999 году издали сто пластиночек сами, после чего пластиночки тут же стали раритетом, и теперь, год спустя, этот подвиг повторил питерский лейбл “Manchester Files”. Некоторые оплошности прошлогодней записи были ликвидированы и теперь альбом звучит как новенький, не теряя при этом налета древности.

Тот, кто слышал Снайперов на концертах - не узнает их здесь, удивится и, чего доброго, заслушается. Потому что таких честных, прозрачных, как холодный осенний воздух, песен Снайперы больше не поют. Это те песни, которые не выпросишь сейчас ни при каких условиях ни на одном концерте. Полный оптимизма и прилежания вокал Сургановой, который сам по себе уже стал редкостью, здесь можно услышать в 6(!) песнях. Плюс две ее же инструментальные композиции. Остальные 11 треков - Диана Арбенина. Это и всеми любимые “Солнце” и “Лето” (“Осени хочу...”), которые исполняются только если очень хорошо попросят, это и с трудом узнаваемые “Рубеж”, “Ты уйдешь”, и прочее, уже навсегда приговоренное не звучать в живую. Все те же гитара и скрипка плюс какие-то нестрашные инструменты. Ну, и, конечно, девушка с битой!

Электричество сделало свое дело, а НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ, не дотянув чуть-чуть до Оззи Осборна, сделали свое электричество. Оно получилось не совсем таким, каким привыкли слушать его в концертном исполнении - взъерошенным и с разбитыми коленками, стойким, как оловянный солдатик, а - поглаженным и умытым, слегка обалдевшим от нежности и лета (альбом писался прошлым летом), но все таким же стойким, а что делать? Такая жизнь. "Рубеж" - это песни влюбленного 12-тилетнего мальчика, влюбленного в жизнь и в первого встречного, но остающегося при этом недоступным, мальчика, который голосом 20-ти-с-чем-то-летней миниатюрной Дианы Арбениной поет о том, что он видит с сиденья своего велосипеда, из окна поезда Петербург-Москва-Петербург, с крыш домов на питерских улицах. И 12-летние мальчики тоже хотят быть любимыми. И потому берут в руки винтовки. Или гитары. Они грустят, они еще только-только начинают сознавать свою эротичность, они влюблены. А ты не видишь...

 

***** [версия 2, неопубликованная]

Сегодня будет темно. Ключи и немного встреч. И много песен о любви без видимых причин. Роман Дианы Арбениной в песнях. Исполняет группа "Ночные Снайперы". Группа, в электрификацию которой долго никто не хотел верить, записала электрический альбом. Теперь это не назовешь ни романсом, ни фолком, хотя и русские ("Кошка"), кельтские (от нового ремикса"Блинов по-снайперски" неотказалась бы сама группа "Pogues"), и еврейские ("Еврейская") народные мотивы нескрываемо очевидны. Теперь это рок-н-ролл. Космополитичные снайперы просто великолепны в своем ненаносном и несносном драйве, с которым они несутся по этим развеселым мотивам. Из 14-ти 9 песен почти новые (новых песен у Снайперов не бывает, они год обкатывают программу по клубам, и только потом записывают их в альбом), остальные 5 тоже почти новые (акустика аранжирована в электричество, причем так, что мало не покажется).

Почему Эдуард Нестеренко из ПЕТЛИ НЕСТЕРОВА так похож на Олега Нестерова из МЕГАПОЛИСА, когда он (Нестеренко) поет “Никогда-а-а, никогда-а-а”? Это что, такой прикол? А песня “Самолет” без всяких препятствий напоминает, прости Господи, Валерию: “Самолет легко меня уносит”. А “Любовь” - это вообще раннее CURE. И весь этот прохладный дождливый нью-вэйв - как КИНО с уклоном в не очень темную и не очень глубокую готику. После долгого молчания Нестеренко собрался с силами и - остался верен своей волне.

У ПЕТЛИ всегда были проблемы с составом, люди приходили и уходили. И сейчас - барабаны из ЧИЖА и Со, перкуссия из АКВАРИУМА. В демо записаны три трека к альбому “Salto Mortale”. Падающие вдруг откуда-то сверху гитарные риффы, булькающая гитара, чуть глуховатая и будто латающая все дыры перкуссия. Отстраненные непритязательные тексты, мягкий дрожащий вокал, грустная, очень грустная, но при этом совсем не суицидальная, по-доброму грустная музыка для по-доброму пасмурного осеннего вечера. Или хорошо еще как саундтрек к долгому автомобильному трипу без светофоров и перекрестков.

Маниакально-депрессивный подростковый психоз. Он приходит в мир ребенка, когда тот перестает быть ребенком, но еще не становится взрослым. Эта нейтральная полоса без “цветов необычайной красоты”, она как пропасть, в которую летишь, схватившись за голову, а голова вот-вот лопнет от страха приближающейся необходимости принять решение. Это время, когда “на любой вопрос - только да или нет”. Ни мама, ни папа не оденут тебе штаны через голову, и твой “wаленький wир” зависит только от твоей головы.

Техно-хардкор, или психо-кор, например, или чудо-prodigy с волосатыми рожками на голове, и рамштайновский рык, и дрель соседа этажом выше тоже впишется и в эмбиентное “Холодное Железное Длинное”, и в “Он Не Придет” (а это для уже девочек).

Это голос твоей души, слушай, - так написано в роскошном буклете из пластиковой кальки и с картинами художника Ушакова. Компания Богема-Мьюзик производит только экспортный продукт, поэтому упаковывает своих артистов на пять звездочек. А голосом души, очевидно, может быть любой экземпляр world music. В данном случае, импровизационный индианоцентричный этноджаз с многочисленными перкуссиями, с банджо и гитарой Игоря Каима из ОЛЕ-ЛУКОЙЕ, саксофоном и блок-флейтой Евгения Жданова из АВИА и НЭПА и “этноголосом” Ариадны Корягиной. Медитативно синтезируя достижения мировой музыкальной культуры, не только русской и индийской, но прежде всего все-таки восточной, музыканты SAMKHA (samkha, кстати, один из элементов индийского космоса) создают поток благовоний, невесомо и параллельно парящих над поверхностью и впитывающих в себя все запахи земли (пролетят над Кавказом - сыграют лезгинку, нарежут сулгуни). Нюхайте сандаловые палочки, кинзмараули, аджику, закусывайте пельменями и включайте САМКХУ.

Камбэк группы, которая с альбомом 96-го года “Птахi”, где они играли техно-поп, равняясь на KRAFTWERK, была признана лучшей украинской группой, а после чего долго не давала о себе знать. Несмотря на то, что они продолжали существовать, и теперь насчитывают уже 12 лет совместного пребывания, а их отечественные критики насчитывают целое поколение в Краiнi, выросшее на музыке СКРЯБIНА. Теперь хлопцев неожиданно прорвало и, устав от клаббинга, они в один миг записали новый альбом, уйдя от техно и подстраиваясь к звучанию пост-нью-вэйва, претендуя на патриотизм и очерчивая жизнь простой украинской частички социума в эпоху тотальной МОДЫ: на японские телевизоры, однополую любовь, бультерьеров и голливудские блокбастеры. Бодрые ударные, поющие гитары, объемный вокал - нормальный позитивный альбом. Только простой какой-то.

За что школьницы любят группу РУКИ ВВЕРХ? Скорей всего за нежно-приторный голос солиста. СМЫСЛОВЫЕ ГАЛЛЮЦИНАЦИИ (сюда же и БИ-2, и МУЛЬТФИЛЬМЫ, и т.п.) обладают таким же романтическим вокалом, только с толстым налетом мировой скорби и по-русски понимаемого демонизма, потребных для детей старшего школьного возраста.

Альбом через край полон хитов - “Все В Порядке”, гимн вечно современной молодежи “Вечно Молодой (Вечно Пьяный)”, “Розовые Очки” с мотивом из “Международной панорамы”, которая в свою очередь позаимствовала его у VENTURES, “Звезды 3000” (видеоклип на эту песню, где музыканты по-настоящему прыгают с парашютами, крутят на MTV) - хитов ротируемых, уже вышедших из ротации и будущих. И все они, как один, сплошь рыдание и надрыв сердца - это всё мелодичный поп-рок с Урала.

“Русский кибер-парень” - это манифест ордена кибер-маньеристов, цель которых добиться от женщины “на!” “всегда, везде, в мгновенье ока”. В буклете есть все тексты, поэтому можно просто читать, когда надоест слушать вкрадчивый голос слегка смущенного сатира-эстета Степанцова. Ирония, стеб, травестирование классиков (“и вдруг струя светлей лазури/взметнулась в небо из тебя”), неожиданные интерпретации действительности (“Будда Гаутама”, “Ногти”), остроумные метафоры (“И в твой веселый красный уголок/ ворвался мой могучий лысый Ленин”) - для истинного литератора-маньериста удовольствия может быть много.

Моей душе покоя нет, тыц-ты-тыц - Андрей Петров в драм-энд-бэйсовой обработке Макса Чорного звучит, как родной. Сборник украинской электронной музыки поражает такой прозрачностью музыки и легкостью восприятия, что хочется тут же схватить чемоданы с курортными принадлежностями и перенестись на южный берег Крыма, туда, где такой звук зарождается. Похоже, что лаундж-техно, вещи, подобные тем, что делают питерские “Ножики”, - там никогда не придут никому в голову. Они отличаются друг от друг так же, как вечерина в душном прокуренном подвале (или у Дэцла дома) отличается от вечерины open-air где-нибудь на побережье. Скорее, это даже постепенная расслабуха чилл-аута, отдых зарывшегося в песок обнаженного загорелого тельца. Перемешанный с рефлекторными вспышками замученного нарзаном сознания. Мегахиты украинских хлопцев, известность которых бронируется здесь журналом “Наш”, таких, как Кубиков, Чорный, The Mighty Sosiskin, Yozsch, Danilkin и др. не утомляют ни занудностью, ни однообразием, ни глупостью, чего можно было бы ожидать от такого громоздкого сборника. Они прекрасны.

Уже здесь склонность Евгения Федорова к использованию урбанистических шумов проявилась во всем своем разнообразии. Музыка промзон и пустырей, металлических конструкций, железнодорожных путей и корабельных кладбищ, не шум природы, а скрежет, лязг, нойз работающих заводов, которые вот-вот остановит Баширов или его персонаж, эмбиент неживой природы, песни заводских станков и звук клокочущих пролетарских масс. Все это мешается с монологами героев - Риты Марго, Баширова, всех четырех КОЛИБРИ, с тяжелыми гитарными рифами ТЕКИЛЫ, с песней Инны Волковой и со стилизованным под Курехина шейком. Рваный нервный фильм и такой же саундтрек. Не для постоянного прослушивания.

Арт-джаз-фолк трио из Кишинева, играющее “джаз-фолк стран Балканского региона”. Однако, ничего похожего, например, на известный оркестр известного кинорежиссера и его цыганский умца-карнавал. Скорее интеллектуальный world music без этого вот мяса, авангардный фольклор как понимает его молдавская богема, игравшая в эстрадных оркестрах. Музыкальные импровизационные инсталляции с минимальным набором инструментов - альт, бас, ударные, с пробелами пауз, со страстной перкуссией, с джеймсбондовским басом, с низким теплым саундом, который особенно проявлен в “Караване” (какой джаз-бэнд без “Каравана”), где основная мелодия играется на басу. Самая веселая и самая, наверное, народная композиция, приближенная к тому же Кустурице, но без оркестра - это “Кэлушарий”, и то в своей последней трети. Остальное - арт, джаз и вакуум.

“W” - это 23 трека, записанные на IV и V фестивалях Ленинградского рок-клуба, большинства из которых нет ни в одном альбоме ЗООПАРКА. Как программа IV-го фестиваля, где были использованы женские бэк-вокалы, очень похожие на вокальную секцию у Джо Коккера, так и программа следующего, с более жесткими рок-н-роллами и более свободными текстами (то, что называлось “последовательная разработка сатирической темы”, и за что Михаил Науменко получил приз на одном из фестивалей) - всё это довольно редкие вещи, поскольку группы ЗООПАРК больше нет, и никакими “ре-майками” Майка уже не повторишь.

Я не похож на подонка, нет, - сочный голос, мечущийся, как в клетке, из одного канала в другой. Повторяющийся поток сознания. Моно-спектакль. Есть ли жизнь на? Голос, как будто проверяющий себя на прочность, на звучание. Репетиция. Рождающееся в препинаниях произведение. Хлипкая еще мысль. Очень грустная иной раз. Потому что уже точная. “И тогда мои стихи пробьют углом черепа.” Не песни. Не стихи. Мысль, которую он сам пытается уловить. Подталкивая ее простыми циклическими сэмплами, бормотанием, собственными зевками и сопливыми рыками монстриков из Diablo. Используя при этом массу электронных приспособлений. Довольно тягучая тучная смесь из монотонных шепотов, заиканий, запинаний, повторений, русско- и нерусскоязычных, наложенных на такой же нестабильный, запинающийся, драм-н-бэйс. Как будто он, кислотный Мамонов, сам среди ночи проснулся и начал бредить, потом уснул снова, посмотрел какие-то сны, проснулся, закурил, рассказал сбивчивым шепотом. Записал дрожащими пальцами саундтрек к ночному рутинному кошмару.

Мамонов здесь все сделал сам, сам записал партии всех инструментов и сам все свёл. Сам все сочинил и исполнил. По мотивам произведений 9LAZY9, HERBALYZER, DJ CRUSH, LAIKA и пр. Сам изобрел для себя стиль - “лит-хоп”. Литературно-музыкальная композиция в стиле, модном в этом году. “Сказки шоколадного Пушкина”. Мамонов, читающий рэп на непонятном языке, не хуже какого-нибудь эминема. И абсолютно безумно - финальное соло на трубе.

Вненациональный, но при этом, в основном, ориентальный, и внеэмоциональный струнный эмбиент. Восточность проявляется хотя бы в наборе инструментов - домра, саз и пр. Любители мантр, тантр и восточных единоборств с природой звука. Странная медативно-релаксационная музыка с мелодикой “Смысловых Галлюцинаций” и стилистикой Поля Мориа, попавшего в ад. Тувинский даб, режущие струны, холодный этнический трип-хоп, примораживающий к месту транс, сандалово-интимный драм-н-бэйс. Чайхана, чиллаут - какая разница, были бы подушки, куда упасть, и этноголос, который, если не вставляет, то “unosit”.

Питерская группа, которую знают лучше и любят больше в Москве, чем на консервативной в некоторых вещах родине. Домра, придающая музыке острый этнический привкус, то злобно-скоростная, то рассудительно медленная, отчаянный стервенеющий женский вокал с налетом преувеличенного подросткового упрямства (несмотря на то, что поющей барышне - Свете Чапуриной - около тридцати, голос у нее по-детски настойчив и энергетичен), изломанная мелодика. Зигзаги женской логики и смертельная истерия по несложившемуся. “Нежность”, спетая Светой Чапуриной гораздо нежнее, чем “Нежность”, спетая Таней Булановой. Пусть она трижды злая и отрывистая - она от этого становится только трижды искренней. Рекомендуется для тех, кто давно забыл любые другие сильные ощущения, кроме спортивно-экстремальных. “Я тоже буду любить, я тоже буду реветь, я тоже буду носить всех на руках, на плечах...”

Линда, шамаман и русский трип-хоповый гений, впавший в этно-транс на бескрайних треках BMG-Россия. Мэнсоном уже была, теперь Dead Can Dance, черепашка-ниндзя и брейк-битовая Валерия впридачу. Поет такие песни: “Я не боялась трогать, я завалилась от тебя...”(вполне земфиристо, между прочим), очень истеричные и не по-русски леденящие. Музон приличный, на уровне мировых стандартов, только вокал мешает, но она хочет быть русской Скай Эдвардс или Райш Мерфи, поэтому будет петь, петь и петь...

 

****

И все же очень приятная музыка, ностальгически теплая, легкий latin jazz, под него пиво хорошо идет с сушеными кальмарами, здесь важно не отлучиться на 12-м треке, потому что дуэт Пивторыпавло с Татьяной Анциферовой пропустить - деньги на ветер выкинуть.

1989 год. Я учусь в школе. Мои одноклассники поют на переменах: "Я в красной шапке, я на коне". Аукцыон записывает третий альбом. Который демонстрирует наконец фирменный стиль этой группы. Который является рубежным между Аукцыоном с абсолютно не примечательным вокалом Рогожина и Аукцыоном с абсолютно садистским вокалом Федорова. Восточная заданность которого странно неуместно ложится на 89-й год и при этом странно органично ложится на тягучий голос неуверенного в себе сатира с милейшим дефектом речи - Лени Федорова - и на оркестровую насыщенность и движение всего этого джаз-бэнда клоунов. Гаркуша орет и кривляется ("...приз за артистизм получил Олег Гаркушин..."), Веселкин прыгает и кривляется, Федоров поет и кривляется. Обидно только, что этого кривляния не видно в записи. Есть только 2 альбома, где на Аукцыон не надо смотреть, он звучит - и этого достаточно. Это "Бодун" и "Птица". Ну, может быть еще "Дупло". "В Багдаде" - это только для коллекции. Послушал и поставил на полку. Не альбом, а сплошное упрямство. Не о любви, не о жизни, не о себе, не о других. Хотя "Тоска" - это уже из будущего Аукцыона. И Гаркуше здесь дали поорать очень недолго, но очень вэйтсоподобно в песне "Карлик Нос".

Пока не выросли еще все дети Бутусова и не вышли из возраста детских песен, трудно, наверное, будет дождаться от гуру для современных робин гудов, каким его сделал “Брат”, чего-нибудь взрослого и вменяемого. По пустоте своей ничему не равный альбом, где отличная электронная музыка старичков Рахова и Сологуба полностью попорчена непонятным и неживым старичком Бутусовым, с появлением в своей семье ребенка беспросветно впавшим в детство, “Элизобарра-Торр” лишь пополнила антологию падения Вячеслава Бутусова. Со времен “Разлуки” - лучшего альбома “Наутилуса” - прошло много лет, и Бутусова уже давно нет. Болезнь, условно называемая “бибигония”, началась с “Овалов”. С тех пор, как на его сольных концертах за него поет зал, его усталость и статус завели его по кривой дорожке в тупик ленивой самодостаточности. Когда можно безбоязненно сочинить любой текст, удивляя при этом только себя такими незамысловатыми играми со словом, любую песню, на которой можно неплохо заработать, потому что она инерционно будет принята с благосклонностью. Потому что я, Вячеслав Бутусов, - легенда русского рока.

Если бы кто-нибудь задался целью создать еще один музыкальный мавзолей, сиквел “Легенд русского рока”, с не менее сентиментальным названием - “Мумии русского рока”, то почетное второе место там занял бы Бутусов.

К Максу Покровскому нельзя относиться серьезно. Иначе его просто уже ничего не спасет. Потому что строчки “Клязьма вся загрязнена! Это безобразие!” или “Мишка спит и зайка спит, только сифилис не спит, пролетая над планетой всех накажет, кто шалит” можно простить только ему и дешевому боевому листку, размноженному на ризографе. Если в слове “Клязьма” “я” заменить на “и”, может быть, и получится смешно, но только если это слово произнесет Макс Покровский.

We play Scarybilly boogie for the nothern land. Мы, мрачные жители северного города, растопим этот снег своим горячим scarybilly-саундом. (Не жили вы в Сибири, батенька, там в минус 40 только лапу сосать в анабиозе, а Питер ваш - курорт, и рокабилли тут средненькой температуры.) Scarybilly это что-то вроде панкобилли, такой мрачный, пугающий снегорастопитель, местами напоминающий рокабильного Тома Вэйтса (“Treacherous Shot”), местами Джонни Роттена на пенсии (“I Like Screaming”).

Жаль и странно, что они поют на английском про свой северный город и для него. Две песни на русском звучат словно отмазка - вот видите, лучше мы будем по-английски. Заподозрить в работе на экспорт их не так просто, поскольку на экспорт работают все. Видимо, действительно we’ll glorify this austere land - сто пудов благородное дело. Разогревать, веселить и прославлять. Только в землях, где крокодил не ловится, рокабилли “Crocodile Hunting” может растопить снег. Да и то при температуре минус 2.

И все же насыщенный инструментарий, неклассический для подобного стиля (арфа, труба, конги, тамбурин, скрипка, валторна и, конечно, контрабас) и его чистое и уместное использование - это большая радость. Инструментал в “Сердце Глубин”, контрабас Александра Волкова в “Зимней Колыбельной” и соло трубы в “Old Friends” - это надо обязательно ввести в свою коллекцию звуковых ощущений.

И потом, CD отлично сгодится в хозяйстве - в коробку вложена зубочистка.

Если бы не клятвенные заверения продавца музыкальной лавки, трудно было бы поверить, что это обложка земфириного альбома. Выдержанная в розово-фиолетовых тонах, с мультяшно-комиксной группой “Zемфира” на фэйсе и немультяшной, но тоже бледно-сиреневой, внутри.

Нет-нет, на самом деле обложка очень даже в тему. Если бы существовал мульфильм или комикс, кадр из которого там запечатлен, то релиз был бы отличным саундтреком к нему. А еще можно снять клип на песню “До свидания”, развивая тему этой картинки. Мультяшная Земфира получилась бы лучше мультяшного Лагутенко. Потому что ей на этой пластинке удалось создать абсолютно мультяшные песни. Даже ремиксы (Земфира этническая а-ля Dead Can Dance, Земфира кислотная, Земфира электронная, Земфира нойзовая), даже Кукушка Цоя (Земфира гитарно-акустическая, поющая голосом Натальи Платицыной) - все настолько вписано в эстетику рисования живых и неживых картинок, что... что только облегченно вздыхаешь с мыслью: “О да, она опять меня сделала!” Это не просто сборник ремиксов и всего, что под руку попалось. Это мультик. И мне нравится этот мультик со всадником в башкирской шапке. Мультик ко дню рождения Земфиры 26 сентября. Даже строчка “Закрыты ларьки” кажется после этого очень-очень уместной.

А ремиксы еще и хороши для тех, кто когда-то пытался проследить сюжетную линию земфириных песен: теперь строчки не только повторяются, но еще и ждут вашу мысль и ваше чувство, переживающее предыдущий спазм текста. А еще под них можно танцевать. Впрочем, какие танцы? Бери вазелин и бежим целоваться!

Он чрезмерно головоломен для того, чтобы быть бардом, он чересчур воспитан, чтобы давать волю чувствам и быть рок-бардом. Он играет эстетскую акустику с уклоном в радиотеатр, при этом выдавая авансы и эпигонам хиппизма, тоскующим о молодом БГ, и любителям авторской песни. И он слишком ироничен, чтобы впасть в пафос торжества интеллекта. Все его альбомы, как и “Конец Цитаты” - это музыкально-литературные композиции для воспитания подрастающего поколения барышень из института благородных девиц и юношей, читающих Ницше. Это истории “одного молодого человека, который пытался постичь внутренний мир одного уже немолодого человечества”. Конец цитаты.

Он не псих, просто он так поет. Что не понятно? Немного не такой. Исключение из правил. А не понятно - пошел на фиг. Мне нравится. Не с первого раза, но надолго. Красиво. Красиво справа, красиво слева, но, пардон, это уже из другой истории. Британские гитары с незнакомой мелодикой, русский надрыв, питерская флейта, голос с туманами и дождями, голос, уходящий в бесконечность. Поэтому он плачет - просто по закону жанра так полагается - по любому поводу. Здесь важно быть серьезным, неулыбчивым, немного робким и чуть горемычным. Здесь полагается голосить, как Том Йорк или Мэттью Беллами, и шаг в сторону будет расцениваться, как сигнал бросать гнилые помидоры. Стильно тощие, авитаминозно бледные тела - вот настоящие дон-кихоты мобильно-интернетных будней, где высокие технологии для них - всегда только враги. Одинокие герои в обтягивающих узкие плечи свитерах, джинсах клеш и со спрятанными в волосах лицами. Текила и виски и ТОРБА-НА-КРУЧЕ - вот набор естественно британизированного ленивца-денди, обитающего по другую сторону русско-европейской границы. Ведь Лондон и Ленинград - города-побратимы, пусть только теперь это будет не сплин, а вятская хандра.

А теперь - и в электронном виде. Альбом, где сказались предпочтения нового для них музыканта и MC Олега Эмирова. Альбом, где интересно просто слушать музыку. Цифровая вселенная, где сосуществуют Ирина Шароватова и трип-хоп ("Любовь и ее конечности"), Елена Юданова и реггей ("Командиры-1"), Инна Волкова и брейк-бит ("Ночь"), КОЛИБРИ и мужской вокал. После этого в мире больше не будет ничего неожиданного. И "Ландо" - как воспоминание о "Манере Поведения".

В какой-то момент это случилось. Zемфира с высоты баскетбольного роста показала всем кузькину мать, стукнув башмаком своей популярности по столу патриархального советского рока-попса или, если хотите, поп-рока. Из пыли, взлетевшей во все стороны от непоправимого мегаудара этого мегаметеорита, родились сотни элементарных частичек с женскими половыми признаками, несмело прокричавших свое “хочешь сладких апельсинов?”. Но не услышавших, правда, в ответ ничего, кроме голоса Сергея Шнурова: “да, ты права, я дикий мужчина - яйца, табак, перегар и щетина”. От удара очнулся весь музыкальный матриархат, задремавший после того, как Алла Борисовна вышла даже из постпубертатного возраста, а Жанна Хасановна укатила на Марс, штат Калифорния. На женской территории запылали костры новой эмансипации - с легким закосом под сексуальную дезориентацию. Непуганное поколение рубежа веков перестало быть поколением П, оно стало поколением Z.

“Русский альбом” Агузаровой стал своего рода ее же собственными поминками то ли по самой себе, как по великой певице, то ли по оставленной за океаном родине, где она этой самой великой певицей была. Ее единственный сольный альбом вышел, когда она на тихоокеанском побережье записывала бэк-вокалы для Василия Шумова (ex-ЦЕНТР). Туда вошли записи 1989-90 г.г., где она уже вырвалась из-под диктата консервативной рок-н-ролльности БРАВО. Там есть хит (если здесь уместно это слово) “Поцелуй моряка Балтийского флота”, там - эксперименты с фольклором, мысль о которых преследовала ее со студенческих лет, проведенных на народном отделении музучилища. И там весь ее странный мир насмешливого вамп-лиризма, создаваемый ее голосом, полным едва сдерживаемого веселья. Как будто ей только что кто-то погрозил пальцем и сказал: не шали! И нет ни в словах, ни в музыке, быть может, ничего существенного. Великой певицу делает голос. Модуляции, интонации, ужимки ее артикуляционного аппарата - вот где надо искать смысл, сюжет и наслаждение.

Но не шалить у нее никак не получалось. Трудно представить более сопротивляющегося судьбе и карьере человека. Она выбрала себе роль неподконтрольного дитя шоу-бизнеса с имиджем, как у Кортни Лав в фильме “Народ против Ларри Флинта”. Впрочем, она переплюнула и Кортни. Поэтому “Русский альбом” и сейчас остается помином по Агузаровой, пропавшей в 80-х. Amen.

В Питере это были сначала КОЛИБРИ, четыре грации, которые надолго определили стиль питерского female-рока (давайте условимся вкратце называть всю описываемую здесь музыку словом “рок”, все равно оно теперь не имеет смысла). К счастью, они не были настолько категоричны, чтобы не брать мужчин в качестве инструменталистов и аранжировщиков. Такая дискриминация порождает пошлую агрессию, а вместе с ней - БАБСЛЕЙ и ВОСЬМУЮ МАРТУ. (Все потому, что освобожденная женщина хочет быть первой, хочет быть фронтменом или фронтвуменом, за какими бы барабанами она не сидела. Поэтому ритм-секция должна состоять из мужчин. Они слишком уверены в себе, и самолюбование слепит им глаза.)

“Желтый Лист Осенний” стал самой высококачественной пародией на женское счастье, высококачественной потому, что был принят за чистую монету. Трудно сказать, была ли серьезна Лена Юданова, когда пела: “о тебе мечтаю я в своих мечтах и т.д.” Но в 98-м его еще бисировали по несколько раз. А это был альбом 92-го года. “Маленькие Трагедии” вышли сразу после “Манеры поведения”, и в них было уже меньше таких “тяжелых” вещей, как “Американская жена” или “Танцуй со мной”, и больше хитов. Это было собрание невесомостей, песен, легких, как этот самый осенний лист. Изящная мегера Пивоварова, хитрая простушка Юданова, красотка Шароватова, скромница Волкова - они не пели эти песни, они их танцевали, выводя голосами свои фирменные па (ручками вправо, ручками влево). Четыре барышни в фантастических нарядах, двигающиеся как сомнамбулы, и вытанцовывающие истории в духе Чарли Буковски (см. песню “Прогулка”). Это был первый женский писк на абсолютно мужской рок-сцене северной столицы.

 

В 1998 году в Питере появилось это непростое словосочетание - НОЧНЫЕ СНАЙПЕРЫ, которое трудно было запомнить, и оно трансформировалось в варианты от “ночных девочек” до “ночных стрелков”, как трансформировались и представления о женской самодостаточности внутри своей автономии. Но “Капля Дегтя В Бочке Меда” стала последней каплей терпения сдававших свои позиции патриархов. Просто встретились два одиночества с разных концов света, развели практически посреди дороги и не костер даже, а пожарище, и озарили мрачный и мокрый мегаполис, чуть подсушили его отсыревшее сердце. Акустический альбом - первая любовь их первых поклонников - был угловатым, андрогинным, монохромным, звенящим от нежности и очень скульптурным. Классически скульптурным. Его холодную выпуклую плоть можно было созерцать и скользить взглядом/слухом по ее поверхности, создаваемой этим странным струнным питерско-магаданским дуэтом. Дымные баллады, хмурые блюзы, аккуратная цыганщина и интеллигентный шансон, всё - как части тела некоего каменного снайпера, залегшего, как и сфинксы, но с прицелом, на берегах Невы. Строгий голос Арбениной и своенравная скрипка Сургановой, делившие между собой роли еще не вконец остервеневшего пьеро и взгрустнувшей коломбины, отливали крайне опасные для слуха пули, дырявившие сердца барышень. И определенным образом ориентированная публика, бывшая ранее без собственной идеологии, водрузила их, как знамя, над головой, лишив их искусства и превратив их в методу. Ну, а песня совсем не о том, алмазные мои.

Такая любовь убьет мир. Такая боль, как у Маши Макаровой, бывшего ди-джея с краснодарского радио, если не убьет мир, то сделает его сильнее. После “Любочки”, которой она зажигала в 98-м и от которой у Агнии Барто, наверное, шевелились бы волосы (от плохо скрываемого удовольствия, конечно), после веселого “Солнцеклёш”, где никто ничего, кроме той же “Любочки”, не услышал, Маша ничуть не расслабилась, не укатила обратно к морю и солнцу, как сделает она позже. Нет ничего странного в том, что альбом “Куда?”, как лебединая песня упрямой девочки с поджатыми губами, какой Маша смотрит с обложки, вышел очень жалостным. Нет ничего странного в том, что альбомы Маши “Куда?” и Земфиры “Прости меня, моя любовь”, так похожие друг на друга по оформлению (серебро на сером у той и у другой), произвели между собой этот диалог, не слышен который был только глухому. (Впрочем, всегда есть вариант, что это случайное совпадение.) Эта девочка так храбрится, и сильнейший ее голос пускает корни в твоем сердце без видимых на то причин, и тянет жилы музыка, бросающаяся от водопадного безумия к водоемному покою, от негодования к согласию, от тоски к довольству. Но эта девочка уйдет, оставив недоумевать четырех своих парней-музыкантов, и прошлогодний Максидром неожиданно узнает, что это последнее ее выступление. И в этом решении нет ничего странного, может быть, только чуть больше, чем нужно, детского упрямства. Это - история трагического неразделения шоу-бизнеса и любви. (P.S. Кстати, песня “Фантомас” похожа на “Crash!” PROPELLERHEADS).

Величайшим моим открытием последнего месяца была группа PEP-SEE. Несмотря на то, что группе 8 лет. Несмотря на то, что мне тоже не меньше. Экстремальное диско, как они сами называют свое панк-диско (что вернее), в исполнении трех абсолютно безбашенных девиц - Кипятковой, Волковой, Михайловой, не без помощи четырех прыгучих музыкантов, - это не просто кич, не просто пародия на дурновкусие поп-музыки, это совершенно реальная и никем не занятая ниша пощечин общественным пристрастиям под масками этих самых общественных пристрастий. “Желтый лист” КОЛИБРИ с легкими латино-ритмами отдавал некоторой отстраненностью от предмета насмешки. ПЕПСИ же - это диско, самое настоящее газированное диско с сиропом. Но - вглядитесь в эти лица. Вслушайтесь в эти голоса. Я давно так радостно не смеялась. Забудьте про “Вовочку”. Этот хит, который распевала вся страна некоторое количество лет назад - только верх айсберга. Там, внизу, под обложкой с зимним пейзажем, таится взрыв нагретой пепси-колы. Альбом “Уступите лыжню” - это игривый котенок, который делает вид, будто он стесняется быть милым, и потому маскируется под сфинкса, но маска то и дело съезжает куда-то на уши, и обнажает гримасы комического ужаса, и от того он становится милее всего на свете. В альбом также входят рэп-ремикс на “Парни, музыка, наркотики” и ремикс с трубами и мандолиной на “Вовочку”. Shake before use.

Если речь зашла о пародиях, то “Батакакумба” Ольги Арефьевой - еще один образец непонятой пародии, на этот раз на регги. Полная доведенных до абсурда раста-идей песня “Джа пустит трамвай” стала народным растаманским хитом. В “Батакакумбе” Арефьева, худая и нервная девочка, создала себе образ воинствующего растафари, сильным и твердым голосом поющего: “На хрена нам война! Пошла она на!” Однако число разных Арефьевых может вполне достичь почти бесконечности, она схватывает любую поэтику, любую стилистику, будь то обкуренные растаманы, аполлон питиримыч гуськов, женщина-вамп или фольклорный голубочек, подхватывает своим плотным голосом, драматизирует до слез, травестирует до дурноты, или обхохатывает до соплей, как случилось и с “Батакакумбой”.

Группа “ТАТУ” - следующий номинант в области пародий, как раз по части женского счастья. Из того, что Земфира возвела в степень прекрасного, будучи всего на немного лет старше Лены Катиной и Юли Волковой, эти школьницы извлекли корень и превратили прекрасную идею в прекрасную профанацию с модным дэнсинговым звучанием. Если есть МУМИЙ ТРОЛЛЬ, то есть и Земфира. Если есть Дэцл, то должны появиться и ТАТУ. Чтобы и на сцене подросткового шоу-бизнеса могла завязаться принципиальная интрига между полами. Поколение Z вместе с Госдумой снизило так называемый “возраст согласия”.

“200 По Встречной” звучит, как сплошной саундтрек к фильму “Покажи мне любовь”, включая в себя даже одноименную песню. Только неудачи преследуют этих двух любящих друг друга ангелочков, блондиночку и брюнеточку, и нет у них в жизни счастья, ну просто хоть меняй ориентацию обратно. Альбом исключительный в своем роде. Во-первых, смешной и трогательный до слез. Во-вторых - невероятные тексты песен, каждую из которых пишет целая толпа взрослых мужиков. В-третьих, альбом, претендующий не меньше, чем на явление. Дэцл отдыхает.

Два лидера, два номера первых, как две вещи, казалось бы, несовместных, собираются иногда в порядке эксперимента и совмещаются. Кто собирается, чтобы сделать неожиданные римейки своих старых вещей (БГ и Deadушки, Макаревич и “Квартал”), или трибьюты чужих (Богушевская и Скляр), или совершенно новый продукт (Бутусов и Deadушки), кто - дополнить друг друга недостающими элементами в создании общей конструкции (Агузарова и Шумов, Хвост и АукцЫон), оттенить друг друга или подсветить (Боцман и Бродяга), посоревноваться в первенстве (БГ и Майк), театрализовать проект (БГ и Джордж, Алсу и Иглесиас) и пр. А в общем получается каждый раз вкусный микс, коктейль, флирт, а значит - творческий эксперимент, и эксперимент удавшийся.

2. Элизобаратор, ликвидатор, терминатор и другие странные игры эпохи after-постомодернизма

Вот еще один союз техников-кислотников и традиционалиста-рок-н-ролльщика, давший неожиданный результат. Детские считалки-шарады Бутусова, родителя, впавшего в детство своих детей, плюс компьютерный техно-хаус-эмбиент-трип-хоп deadушек Рахова и Сологуба, с виду - двух паталогоанатомов-убийц. Получился забавный квест, ролевая компьютерная игра, с героями на выбор, будь то Триллипут, auto-Настасья, которая и танцевала сама с собой, и отдалась себе же, и сама же себя и загубила (какая интрига!), Том и пр., с монстриками, врагами и мини-играми в таинственном государстве Элизобарра-Торр, где главный юзер - Вячеслав Геннадьевич, то, как зверь, завоющий, то заплачущий, как дитя, по всем правилам виртуальных гейм-стори.

Забудьте про Наутилус, про Странные Игры, про питерский и свердловский рок, как будто и не было ничего такого, это старье, антиквариат, теперь все по-другому, теперь это after-постмодерн, after-party, фольклор, понимаемый как часть игрового виртуального пространства, теперь, когда рок-н-ролл это уже не работа, а просто прикол. Когда собираются две легенды русского рока, не побалакать на завалинке, а чисто для дела, когда Вячеслав Бутусов делает трип-хоп (“Моя Звезда”), как какой-нибудь Massive Attack, - не знаешь, то ли радоваться, как зверь, то ли смеяться, как дитя.

Я из стекла и ты из стекла, - шепчет хорошо знакомый Гребенщиков, но это только сон и иллюзия вчерашнего дня, следом налетают вихри постоянно переменного тока - это компьютерное электричество Рахова и Сологуба идет по проводам навстречу настороженному слуху. БГ стал электронным. И сделал он это даже раньше, чем Бутусов. И даже смелее, чем Бутусов. О чем, впрочем, предупреждали его эксперименты с Курехиным и Чекасиным. Чекасинский храп, пропущенный через саксофон, просто сменился многообразием сэмплированных хрипов, придыханий, шипений, хихиканий, иностранноязычных голосов и исковерканных записей юного БГ. Гребенщиковский тандем с “дедушками” интересен еще и тем, что, в отличие от “Элизобарры” Бутусова, это римейки старых его песен из “Табу”, “Детей Декабря” и “Электричества”. Бутусов впал в детство и стал виртуальным сказочником. Гребенщиков впал в свою дивную юность, и стал рефлексирующим ди-джеем, делающим прогрессив-ретро. И только Рахов и Сологуб, как кукловоды, нажимают на кнопочки и щелкают мышками, передвигая БГ-курсор и Бутусов-курсор туда и сюда.

Экскурсируя еще дальше в прошлое, мы натыкаемся на двадцатилетнего Бориса Гребенщикова, студента факультета прикладной математики, начинающего гитариста и певца, на чистейшем английском исполняющего “Satisfaction”. Первое, что он делает вместе со своим одноклассником Джорджем Гуницким для своей дискографии - совершенно стандартный для молодых людей поступок - записывают альбом-абсурд. Это искушение и это случается с каждым. Сюрреализм как отторжение неудачной действительности свойствен любому юному максималисту. Великий драматург абсурда Джордж увлек мальчика Борю в яркий мир иных концепций. Потом уже Боб писал песни только на свои тексты, но первый опыт был совместным. Результат - смешной театральный эксперимент. Женские крики сменяются желудочными переливами; петли, обратное или ускоренное воспроизведение, стуки, хрусты, стихи, песни (всем известный “Мочалкин Блюз” - это оттуда) и отдельные фразы, ля-ля-ля, я Шизо и я торчу. Абсолютный кайф, который они при этом испытывают и концепцию которого излагают, басящий Джордж и сипящий БГ, чувствуется в каждой фразе и каждом звуке. Мы все в юности играли и записывали подобное пение птиц и птичек на могиле сдохшего ужа, только мы не стали БГ. Зато нам было весело. Поэтому так весело слушать сейчас и “Искушение Святого Аквариума”.

Алексей Хвостенко и музыканты АукцЫона так похожи - своим лукавством во взгляде и глумливостью в голосе, что их совместная запись в 92-м году в Питере, куда Хвостенко приехал из Парижа по приглашению АукцЫона, послужила основой не для одного альбома. Кроме “Чайника Вина”, выпущенного по горячим следам, скоро выйдет еще один альбом - “Верпование”. По одной уже “Орландине”, первой песне “Чайника”, можно судить о том, что дуэт Хвостенко-Федоров по своей голосовой гармонии просто идеален. До такой степени, что кажется, что Леня Федоров - это поторопившаяся реинкарнация Хвоста. Да и самый образ Орландины - это не кто иной, как Хвостенко, скрывающийся под обличием Федорова. Добрый алкогольный фольклор времен митьковской юности и полудетские песенки музыкально-художественного эмигранта, разбавленные кисло-сладким бэк-вокалом самого картавого и самого манерного вокалиста русской рок-сцены.

Петь Вертинского пытались не раз. Петь Вертинского значит иметь определенное мужество. Значит обладать способностью к интонационной мимике, ретроспективным чувством юмора и пьерообразностью. Гребенщиков с нежно блеющим голосом не вышел за рамки пьерообразности, Алена Свиридова сделала просто хорошо аранжированную грустную поп-песню. Чего-то не хватило ни там, ни там. Может быть, только совмещенными усилиями, как это сделали Ирина Богушевская и Александр Ф. Скляр, удалось приблизиться - не к копированию, конечно - к некому интерпретированному воплощению и сделать самый удачный трибьют этого “не совсем советского” артиста. “Балтийский крейсер” состоит из песен Вертинского, спетыми этими двоими, мужчиной и женщиной, как будто двумя полюсами, что есть в каждом, и что были и в Александре Николаевиче Вертинском. И что, вероятно, и помогло осветить его образ - как минимум с двух сторон. Рояль, рафинированная легкомысленность Богушевской, щетинистая грубость Скляра. Изящные шансонетки, тяжеловесные баллады о кандальниках и каторжниках. Письмо шестидесятивосьмилетнего Вертинского, сожалеющего о том, что он любим народом своей страны, но не признан правителями. Песня Богушевской “Бал”, навеянная творчеством Вертинского. И наконец, дуэтом исполненный “Бразильский крейсер”, похожий на.. но это так интимно... Альбом, претендующий на спектакль. Запись живого концерта в ЦДХ, в 2000 году. Бурные аплодисменты (продолжительностью 1:47).

На десерт - самая сладкая пара. Мед с вареньем или джем с сахаром. “You’re My № 1”. Не песня, а флирт. Пел бы Энрике один или Алсу одна: “Ты - мой номер один”, обращаясь непонятно к кому, Европа бы глазом не моргнула. Ну, на Энрике, может быть, и моргнула, а вот завороженно рукоплескать не стала бы. Но межнациональный роман двух ангелочков, инсценированный нежнейшим голосом одного из самых афродизиаковых европейских поп-исполнителей (как уж они там с Рики Мартином уживаются, непонятно) и низковато-интимным голосом повзрослевшей татарской нимфетки - равнодушным никого не оставил. Одна оригинальная версия, три ремикса, два из которых - русскоязычные (разумеется, по-русски поет только Алсу), и караоке-версия (это для желающих влезть в облегающую маечку соблазнительного Энрике и такое же платьице загорелой Алсу). Победители в номинации “Самая любовная сцена самой мыльной оперы”.